температура ночью подскакивает до добрых тридцати девяти с половиной, лишая тэхена остатка сна. рядом с чонгуком, горячим по своей сути и природе, хладнокровному змею еще хуже. кожа горит ярким огнем, чуть притронешься — красноватые «цветы» расцветают.

он не помнит, как выбирается из чужих объятий с болью во всем теле. не помнит, как одевает на себя первое, что попадается по руку ( свободная рубашка чонгука не сильно прилегает к телу, не доставляет дискомфорта ). не помнит, как выбегает из квартиры, задыхаясь и хватаясь за грудь в районе сердца. не помнит даже того, как оказывается на пороге их квартиры с лореном, до этого блуждая по городу несколько часов в одиночестве, в сплошной темноте, практически в бессознательном состоянии.

тэхен «благополучно» забывает, окунувшись в любовь с головой, про линьку, которая у него происходит стабильно два раза в год точно по расписанию.
глупый, глупый змей.

во все предыдущие разы к этому ким относился спокойно, привычно, без лишней паники и суеты. уезжал заранее вместе с лореном за город к водоему и забывался под толщей воды, остужая себя и сбрасывая старую кожу как тяжелый уже ненужный балласт. лорен конечно обо всем знал. не мог не знать. не мог не быть рядом в такой непростой период для тэхена. потому что змей всегда был слаб. всегда нуждался в поддержке. всегда нуждался в лорене рядом. сирена действовал на него успокаивающе, даря умиротворение больному сознанию.

тэхен думает…

если бы только чонгук знал. если бы только мог помочь. ким не стал бы скрываться, прятаться. не стал бы резко, без видимой на то причины, оставлять, не проронив ни слова, ничего не объяснив. и ведь правда не написал, не оставил записки — просто ушел.

если бы тэхен был человеком — все было бы иначе.

если чонгук узнает так — вся история завершится быстро, резко, по-драконьему.
тэхен не может допустить подобного в их итак шатких взаимоотношениях последнее время. змей до сих пор помнит, как дракон ушел от ответа тогда, сидя в кафе. до сих пор помнит жгучую обиду на сердце. до сих пор помнит, как змей, свившись кольцами, зло шипел, зло смотрел. змей ненавидел, змей на ухо шептал бросить, оставить все там же, в этом злополучном кафе, причинить боль.

но тэхен терпел. бился внутри в истерике, но терпел.
быть может, он сам сказал это рано? невовремя?

шаркая ногами, ким бредет по коридору уже освещенному лучами восходящего солнца. держаться за стену — единственное спасение от того, чтобы не упасть прямо у порога.
температура тела поднимается выше, туманя разум, путая сознание. ему нужно потерпеть еще немного, еще чуть-чуть.

— лорен.

зовет тихо, глаза прикрывает. он глубокий вдох делает и зовет сирену громче.

— лорен!

дрожь в теле пробирает до самых костей. тэхен скатывается по стене вниз и оседает безвольной куклой на пол, тяжело выдыхая. змей наружу рвется, хочет сбросить боль, вернуться в прежнее состояние. он щекой к прохладной стене прижимается, чувствуя, хоть и незначительную, но такую спасительную прохладу.

видеть переживания в родных глазах невыносимо. он чувствует рядом сирену, но глаз не открывает. сложно. больно. стыдно.

— нам уехать нужно, — голос срывается на еле слышный шепот. — как можно скорее.

он достает из кармана связку автомобильных ключей — все, что успел прихватить из личных вещей, когда сбегал от чонгука.

— я не брал вчера машину, она должна быть на парковке.